Мать била дочку ножом...

НОВЫЙ ПОВОРОТ. Автором документа, положившего начало "новому повороту" в следствии и датированного 2 сентября 1976 года, была арестованная по подозрению в убийстве собственной дочери Марцелина Могильная — жена Павла Могильного (к тому моменту ее муж, снятый с должности замначальника Зализничного райотдела милиции Киева за злоупотребления по службе, работал инспектором угрозыска в Московском районе). Познакомились Павел и Марцелина в 1961 году, когда он был милиционером-регулировщиком движения, а она — водителем троллейбуса. Вскоре поженились. Но со временем супруги оказались на разных ступенях социального развития. Павел учился, делал карьеру, Марцелина оставалась простой женщиной из села. Семейная жизнь пошла наперекосяк. Как позже свидетельствовала Марцелина, муж ее ни в грош не ставил, всячески унижал и оскорблял. Его примеру последовали и дети, дочь Анжела и сын Сережа, называли якобы маму дурой, ненормальной и т. д. Павел стал отказывать жене в интимной жизни, искал женщин на стороне... В частности, познакомился и некоторое время имел тесные отношения с некой Раисой Глинской, которую Марцелина, естественно, возненавидела. Не прямо, но косвенно Могильная в своих пояснениях дает понять, что такая жизнь и привела к жуткой трагедии — гибели 10-летней Анжелы. Эта история, наделавшая когда-то в Киеве много шума, хотя и не имеет непосредственного отношения к "делу Борисенко", все же заслуживает, чтобы о ней вспомнить подробнее. 10 марта 1976 года (Павел в это время на несколько месяцев выезжал служить в Магадан) Могильная, трудившаяся сестрой-хозяйкой в одной из больниц, вернулась с работы домой. Открыв дверь, почуяла будто бы запах дыма и бросилась в детскую комнату, где нашла лежащей порезанную ножом Анжелу. Якобы малышка перед смертью сказала, что ее бил ножом какой-то дядя. Эта версия какое-то время существовала, даже являлась основной. Но потом сыщики и следствие установят — девочку убила именно Марцелина, родная мать...

В числе тех, кто по долгу службы так или иначе оказался причастным к расследованию "дела Борисенко", был и легендарный киевский сыщик Борис Хряпа, отдавший розыску более 50 лет. Именно к нему, расследовавшему в 1978 году обстоятельства гибели маленькой дочки того же Павла Могильного, впервые попало заявление, обвиняющее офицера в убийстве Евгения Борисенко. Вот что ветеран рассказал для "Сегодня".

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

МАТЬ БЫЛА СЛИШКОМ СПОКОЙНА

"Я расследовал убийство Марцелиной Могильной ее дочери. Это дало мне повод поближе познакомиться и с самим Могильным, обвиняемым в убийстве Евгения Борисенко. Это был март 1978 года. Днем дежурный по УВД Киева сообщил, что неизвестный преступник нанес ножевые ранения дочке Могильного и что ее повезли в больницу. Я в это время являлся заместителем начальника угрозыска Киева и вел линию убийств. Поскольку первоначальная информация свидетельствовала, что девочка жива, хотя и ранена, я решил не мчаться сразу на место происшествия, где и без меня уже полно народу, а подъехать в больницу, чтобы поговорить с потерпевшей. Но позже мне сообщили: девочка по дороге умерла. И я поехал на квартиру к Могильной (Павел в это время служил в Магадане). Там вовсю работала опергруппа, Марцелину допрашивали в соседней квартире. И, знаете, еще тогда закралось подозрение: не ее ли рук дело это убийство? Почему? Слишком уж она была спокойна, а ведь несколько минут назад практически на ее руках умерла дочка...

Ее версия была такова: пришла с работы, открыла двери, увидела полумертвую дочь, всю израненную. Взяла на руки, и малышка якобы ей сказала, что приходил дядя, спрашивал папу и квартирантку. Он же, дескать, потом схватил нож и напал на девочку. После чего зачем-то сжег на газовой плите перчатки (вонь, действительно, на кухне стояла) и скрылся. У меня — новое подозрение. Допустим, папу неизвестный действительно мог спрашивать в квартире Могильных — Павла в Киеве знали многие. Но о том, что появилась квартирантка, не знали еще даже ближайшие соседи, женщина едва вещи успела занести... Эти вещи, частично находившиеся в хозяйской комнате (вторая, под съем, была заперта), оказались разбросаны, оттуда исчез зонтик (при том, что стояла прекрасная погода). А у Могильных пропали часы с цепочкой, "Павел Буре". И нигде не было орудия преступления, ножа. Кроме того, преступник, вроде бы, пытался вскрыть запертую комнату. Но очень неумело. Я бы сказал, по-женски... Вместо того, чтобы отжать монтировкой, имевшейся там же, он... резал наличник ножом. Это тоже навело меня на мысль об инсценировке. Дальше. Возле дома, как водится, сидели всевидящие старушки. Они заметили, как шла домой Марцелина, но не видели, как убегал преступник. Уйти через чердак он не мог, там не было лестницы. Куда девался?

ВЕРСИЯ О "ДЯДЕ" РАЗВАЛИЛАСЬ НА ГЛАЗАХ. Словом, я всерьез заподозрил Марцелину. Свои подозрения я высказал уже на первом слушании у начальника УВД. Генерал Захаров меня (к сожалению, он на днях умер, похоронен в Киеве 17 октября с.г. — Авт.) одернул: "Вы вечно всех подозреваете, ищите преступника, а не занимайтесь ерундой... Это жена коммуниста и мать погибшего ребенка, вы представляете, что мелете?!" Но я остался при своем мнении. На очередном слушании, уже у зампрокурора УССР Скопенко, я вновь высказал подозрения относительно Марцелины и обосновал их. Захаров опять резко возразил, мол, у Могильной железное алиби! Ведь есть свидетели, что девочка сама говорила, пока была жива, о дяде, ударившем ее ножом. И показания эти задокументированы, находятся в деле. Но Скопенко принял к сведению мои резоны, предложил, чтобы я отработал эту версию до конца. Мое начальство вынуждено было согласиться. Выглядело это примерно так: "Давай, действуй. Но если не получится, смотри..."

Первым делом я передопросил свидетелей — ведь их показания в деле действительно были! Одна из соседок-старушек жила этажом ниже Могильных. Она рассказала, что услыхала в квартире наверху какой-то топот и тут же крик: "Помогите!" Прибежала туда, видит, девочка без сознания лежит на руках у Марцелины. И, мол, тогда же девочка сказала, что ударил ее дядя... Я спрашиваю соседку: вы сами слыхали слова малышки? Она: нет, это мне Марцелина пересказала. Позже и все остальные свидетели подтвердили то же самое — непосредственно от девочки они ничего не слыхали. К тому же соседи поведали, что в семье постоянно происходили скандалы, мать не разрешала дочке смотреть телевизор, та не слушалась, Марцелина ее била...

НОЖ ОКАЗАЛСЯ ЗА СТЕНКОЙ. Стал я развивать эту версию дальше. Если убила Марцелина, куда она, инсценируя ограбление, могла спрятать зонтик квартирантки? Наверное, могла выбросить в мусоропровод. Но дворник, убирая мусор, не мог не заметить такую вещь. И работник метлы признал, что находил зонтик. Забегая вперед, скажу, что Марцелина, прежде чем выбросить, сломала его, но в принципе зонт был новым и дворник решил оставить его себе.

Следующий предмет, которого тоже сразу недосчитались, это нож — орудие убийства. Если действовал "дядя", все понятно, мог унести с собой. А если она? Марцелина ведь с момента преступления из дома не выходила. Первая мысль была — в окно выкинула. Осмотрели всю округу, провели эксперимент, миноискателем прошли, однако ножа не обнаружили. Тогда я заподозрил, что могла сунуть улику в вентиляционную решетку, которая есть на любой кухне. На первом этаже жила учительница. Мне удалось ее уговорить и женщина согласилась, чтобы мы сломали у нее стенку, дабы добраться до тупика. Однако взяла с нас слово, что потом все восстановим в первозданном виде. Раздолбали мы стену и... нашли нож!

Установили, с разрешения прокурора, за Могильной слежку, только усугубившую мои подозрения. Идет, к примеру, на кладбище к дочке, а сама веселая, улыбается, как ни в чем ни бывало... Словом, собрали воедино все косвенные улики и задержали Марцелину на 10 дней, по закону. Санкцию давала и работала с подозреваемой зампрокурора Зализнычного района Выговская. Железная женщина, настоящий профессионал. В конце концов Марцелина созналась. Рассказала, что пришла домой и в очередной раз застала девочку у телевизора. Вспылила, возникла ссора. В порыве, дескать, гнева схватила нож и ударила дочку в спину — раз, другой... А потом уже инсценировала все остальное: ограбление, попытку взлома двери, последние слова малышки о дяде... Зонтик и нож выкинула, а часы спрятала в квартире. Мы же обыск не делали, не было оснований. Потом, когда прощалась с дочкой на похоронах, незаметно положила часы в гроб...

"УБЕЖДЕН — МОГИЛЬНЫЙ СБИЛ ПАРНЯ". От Марцелины впервые и потянулась ниточка к делу Борисенко и участию в нем Павла Могильного. На допросах она показала, что в семье были нелады, дескать, Павел "шлялся", имел любовниц, тем не менее дочка любила его больше, чем мать. Вот "маманя" и перенесла на девочку свою неприязнь к мужу. Марцелина "сдала" Павла в том смысле, что он брал взятки, а в итоге написала — это Могильный убил Борисенко, наехав на него машиной, в которой был вместе с другой женщиной, владелицей автомобиля. Заявление от нее получил я, передал, естественно, по команде. После чего, вы знаете, была создана группа во главе с заместителем начальника УВД Кулиничем. Я в нее не вошел.

Но с Павлом Могильным я встречался, еще до его ареста. Он, в частности, рассказал, что как-то пришел домой (убийство девочки тогда не было раскрыто), застал жену, изучающую книгу по криминалистике. Марцелина увидела мужа и тут же закрыла пособие. Но Павел успел заметить, что рассматривала она главу, где говорилось о гибели женщины от ножевых ранений в спину... Это тоже добавило подозрений в ее отношении. Марцелину судили, она получила 12 лет за умышленное убийство, отсидела, насколько знаю, от звонка до звонка. Дальнейшей ее судьбой я не интересовался (она уже умерла. — Авт.). Однако убежден, что относительно мужа она сказала правду, это действительно Могильный на машине сбил Борисенко, а потом добил из пистолета в салоне "Волги".

Мужа "сдала" арестованная жена

Итак, доморощенные уловки Марцелине не помогли, следствие и суд установили ее вину в убийстве собственного ребенка, 10-летней дочки Анжелы. Так считал и сам Павел Могильный, требовал наказания для супруги. Вот она ему и отомстила... Арестованная 24 июня, в сентябре 1976-го женщина написала на имя начальника СИЗО Еремина заявление. Суть его сводилась к следующему: дескать, однажды Павел поделился с женой, что знает, кто убил исчезнувшего сына секретаря ЦК Женю Борисенко. И что тело пропавшего парня никто никогда не найдет... Более того муж якобы тогда же дал понять жене, что виновница трагедии его знакомая Раиса Глинская, но он ее не выдаст, ибо Раиса — "наш человек".

28 октября 1976-го Павла Могильного арестовывают (пока по подозрению в служебных злоупотреблениях), а чуть позже начинают "колоть" по делу Борисенко. Он все отрицает. Мужу и жене устраивают несколько очных ставок, в ходе которых Марцелина утверждает, что у них нормальные супружеские отношения, она лишь хочет рассказать правду. Павел же говорит о враждебных отношениях, потому что "эта женщина убила мою дочь".

Показания Марцелины по "делу Борисенко" таковы. Дескать, в конце 1970 года Павел привез домой дефицитные на то время продукты, сказав, что купил их на территории закрытого городка в Конча-Заспе, куда он, как член опергруппы, выезжал на осмотр дачи Борисенко. За обедом муж рассказал Марцелине, что существует версия, будто Женя перелез через забор и в нетрезвом виде пытался найти попутку на Киев. Тут-то его, возможно, и сбила машина. Потом Павел добавил, что на Печерске зафиксирован странный телефонный разговор. Говорила женщина, причем властным, приказным тоном : "Помой тачку и поставь ее..." Могильный решил, что этот голос, возможно, принадлежит Раисе Глинской.

Она, мол, могла ехать из ресторана "Струмок" на собственной "Волге", сбить человека, увезти и спрятать труп. А затем приказать кому-то вымыть машину. На вопрос Марцелины, почему он, офицер милиции, не заявит о своих подозрениях, Павел будто бы ответил: мол, не твое дело, Раиса — свой человек.

Реакция Могильного: "Это стопроцентная чушь... У меня в блокноте была стенограмма разговора... по телефону в момент исчезновения Борисенко, где женщина говорила "помой тачку". А блокнот Могильная проверяла. Оттуда и могла взять свои домыслы. Это было в тот период времени, когда я занимался розыском Борисенко, как и другие сотрудники."

Следствие выяснило, что Могильный и Глинская, владевшей "Волгой" М-21, были хорошо знакомы. Раису "взяли в оборот". И она, не сразу, но призналась в том, что Женю якобы сбил Могильный! В ее, Глинской, присутствии и на ее машине.

СРОК АРЕСТА ПРОДЛИЛ ЛИЧНО БРЕЖНЕВ

Обстоятельства, по словам Раисы Глинской (сказанным на следствии, от которых она позже отреклась и больше никогда не признала, более того, категорически эту версию отрицала, в том числе в разговоре с "Сегодня"), сложились так. 7 ноября Раиса и Павел якобы решили съездить в Городище, навестить его родителей. Поехали на принадлежащей Глинской "Волге"-ГАЗ-21, причем за рулем сидел Могильный. На полпути возникли сомнения, а стоит ли ехать дальше? Остановились, перекусили и даже выпили. Тем не менее Могильный вновь уселся за руль. Когда ехали через Конча-Заспу и миновали знак "Крутой левый поворот", женщина первой заметила на правой обочине человека, странно размахивающего руками и двигавшегося навстречу в полусогнутом состоянии. Впечатление было, что пешеход, по выражению Глинской, "весь какой-то расстегнутый". Она крикнула: "Осторожно, человек!", но было поздно. Павел успел чуть вывернуть влево руль, однако машина ударила человека. Через несколько секунд Могильный затормозил (надо отметить, что в тот вечер видимость была отвратительная, дорога мокрая, а "Волга" двигалась со скоростью примерно 80 км в час). Павел развернул было машину в обратную сторону, но с места не трогался, а лишь при свете фар осмотрел возможные повреждения автомобиля. И только уступая настойчивым просьбам женщины, отправился глянуть, кого это он зацепил. Вернувшись, рассказал, что это был какой-то "ханыга", который сильно не пострадал и уполз куда-то в кусты... Однако Раиса требовала, чтобы Павел все же его нашел и оказал помощь. Тот довез Глинскую до остановки "Корчеватое", высадил и предложил идти в город по левой стороне дороги. А он, мол, вернется на место происшествия, разберется там, а после догонит и подхватит хозяйку машины. Раиса дошла пешком до автовокзала, но Могильный в ту ночь больше не появился. Лишь утром удалось ей встретиться с ним. Павел заявил, что никого не обнаружил, так что все в порядке.

Она поверила в благополучный исход и больше об этой истории не вспоминала.

Могильный все отрицал. Одно за другим он называл места, где якобы провел праздничный вечер 7 ноября, но проверки алиби не выдерживало. Все это тянулось достаточно долго, и в 1977 году истекли все мыслимые сроки содержания Павла (и Раисы Глинской) под арестом. Пришлось обращаться в высшие инстанции страны. 31 августа Брежнев и Георгадзе подписали специальный Указ Президиума Верховного Совета СССР, которым продлили этот срок до 30 декабря 1977 года.

"ВОЛГА" И МИЛИЦИОНЕР В КОЖАНКЕ

Показания Могильной и Глинской сопоставили с другими данными, имеющимися в деле. Вспомнили, что приблизительно в том месте, где Евгений мог спрыгнуть с забора, в свое время на противоположной стороне дороги нашли два куска отражателя фары М-21, цоколь от лампочки и кусок изоленты для герметизации оптики автомобиля. Кроме того, в ходе следствия за несколько лет были найдены и опрошены практически все водители, которые хотя бы теоретически могли проезжать район Конча-Заспы 7 ноября 1970 года. Нашлись свидетели, видевшие, как в тот день после 22.00 в упомянутом месте у правого кювета стояла "Волга" М-21 светлого цвета, а рядом — сотрудник милиции в кожаной куртке с погонами и форменной фуражке (Глинская показала, что Могильный ездил с ней именно в такой одежде). Кое-кто заметил даже неподалеку лежащего человека, но не остановился потому, что, дескать, на месте уже была милиция. А кто-то слышал в это время протяжный крик, напоминающий предсмертный...

"ВОЛГУ" РЕМОНТИРОВАЛИ. Обнаружился еще один важный свидетель, некто Николай Процук, трудившийся механиком в гараже. Он рассказал, что 10 ноября 1970 года к нему на работу пришел Могильный и попросил срочно достать два передних крыла и бампер к "Волге" М-21. Пояснил тем, что, мол, сдает сессию и кому-то из преподавателей нужны эти детали. А вечером приехал на машине, чтобы мастер взглянул, можно ли помочь делу без замены "железок". Процук часа за полтора выправил имевшиеся вмятины. Кроме того, механик заметил, что стекла и отражатели фар поставлены неверно. Он исправил и это, попутно убедившись, что устанавливались детали совсем недавно, ибо винты крутились свободно и не имели обычных следов коррозии.

Странным показалось Николаю то, что заднее сиденье машины было без обивки и даже поролона — стоял голый каркас. Пока мастер возился с железом, Могильный побродил по гаражу и нашел не новую, но пригодную подушку сиденья. А позже и чехол, так что уехал из гаража на полностью отремонтированной машине (Глинская в разговоре с "Сегодня" категорически смену подушки и чехла опровергла, о чем вы прочитаете далее. — Авт.). После этого, вспоминает Процук, Павел еще заглядывал к нему, жаловался, что воры обчистили автомобиль, оставленный как-то возле кинотеатра имени Довженко. И "увели" его, Могильного, кожаную куртку...

Сработали и эксперты, обнаружившие на облицовочной дуге и каркасе заднего сиденья упомянутой машины следы крови, вполне сопоставимой по микроэлементному составу с пятнами, оставшимися на носовом платке Жени Борисенко! Могильному оставалось только признаться...

В следующий четверг вы прочиаете, как Павел Могильный признался, что сбил насмерть Женю Борисенко; как он годами водил следствие за нос, показывая все новые места "захоронения"; как возникла версия, что экс-милиционер еще и застрелил Евгения; что говорили свидетели и за что осудили Могильного.