Ольга Богомолец еще ребенком была уверена, что станет врачом. Фото:пресс-служба О. Богомолец
Ольгу Богомолец знают в Украине, Европе и Америке как одного из ведущих мировых специалистов в области дерматологии. Однако она не только спасает жизни, но также является известной певицей, исполнительницей украинских романсов и дает благотворительные концерты. Кроме того, Ольга Вадимовна собрала уникальную коллекцию украинских домашних икон и создала уникальный музейный комплекс "Замок-музей Радомысль" в Житомирской области, который уже два года бьет туристические рекорды Украины. Редакция Сегодня.ua поговорила с Ольгой Богомолец о том, как создавался замок-музей, ее первых выступлениях и о том, с чего начиналось коллекционирование икон.
Жизненная миссия. С самого детства я знала, что буду врачом. Лечила друзей с побитыми коленками, дворовых собак и игрушечных мишек, спасала лягушек, червяков и бабочек. В три года я уже осознавала свою миссию – помогать людям. Рядом был, конечно, пример преданных медицине родителей-врачей, гениального прадеда и желание сделать мир добрее.
Знакомство с музыкой. На музыкантов и певцов с детства смотрела с вожделением и понимала, что вот этого таланта мне не дано. Особенно завораживала игра Святослава Рихтера – он часто бывал у бабушки дома и там готовился к своим выступлениям – слушать его мне разрешали только за дверью. Гитара ко мне в руки пришла "по принуждению". В 9-ом классе школы мы ставили спектакль о ее выпускниках 41-го года, и вдруг перед самой премьерой всех наших мальчиков забрали в военный лагерь. Мне вручили разбитую гитару, нарисовали на клочке бумаги 4 аккорда и дали неделю на тренировки. Истерев пальцы в кровь, я продолжала играть в отцовских кожаных перчатках. С тех пор гитару из рук я уже не выпускала.
Вдохновение. В 83-ем году я наткнулась глазами на открытую книгу Лины Костенко – стихотворение "Осінній день…", взяла в руки гитару и запела. Мне казалось, что я ничего не сочиняла, что мелодия уже была заложена в тексте – так родилась моя первая песня. Удивительное чувство, сравнимое, наверное, только с рождением ребенка. Вдруг к тебе снизошло чудо, внутри зазвучала музыка. Когда ты это почувствовал, хочется вновь и вновь испытать это удивительное ощущение. И я ходила несколько недель, читала другие стихи, но музыка не приходила. И как-то, проснувшись ночью, сказала себе: "Господи, если ты мне дашь возможность слышать твою музыку, я всегда буду отдавать ее людям бесплатно", и, проснувшись утром, – сочинила новую песню. С тех пор обет, данный много лет назад, я не нарушала.
Разум и эмоции. Для меня медицина – это только разум, где все четко и эмоциям нет места, на них нет права. Ведь пациенты ждут от меня не сочувствия и слез, а единственно правильного решения, которое сохранит им жизнь и здоровье. Я могу работать в любое время дня и ночи, для меня не бывает выходных, телефон включен круглосуточно, в работе я забываю обо всем личном. Права на ошибку я себе не даю и того же требую от всех тех, кто со мной работает. А вот музыка и песни для меня – это мои чувства, моя боль, моя любовь, и бывали случаи, когда я плакала на сцене вместе со зрителями.
Немедицинский дебют. Первым моим песенным фестивалем был "Оберіг". Попала на него случайно – на ночном дежурстве прочитала объявление, что в Луцке прошел фестиваль авторской песни и написала заявку на следующий, сильно не задумываясь о последствиях. Через какое-то время пришел ответ – просьба прислать творческую биографию и указать, какую цель я преследую. Я написала, что собираюсь изменить мир, сделать его лучше. Мне тогда было 24 года.
Потом пришло приглашение ехать на фестиваль. И тут я испугалась – вдруг провалюсь, и сказала маме: "Я не еду". А мама мне ответила, что так не годится – если я уже сделала первый шаг, то нужно идти до конца. В репертуаре тогда у меня было своих 10 песен. Боялась страшно, но выступила. А когда объявляли победителей, не могла поверить, что меня не просто выбрали, а дали главный приз фестиваля.
Первые испытания. Когда я вернулась в Киев, то через 2 недели снова пришло приглашение уже на международный фестиваль в Сопот. Самое страшное, чего я тогда боялась – это на сцене забыть слова песни. И всю дорогу до Польши в автобусе повторяла текст. И вот, 10-тысячная аудитория, полный зал, и я крошечная на огромной сцене, играю на гитаре дрожащими пальцами и пою. Допеваю до последнего куплета и понимаю, что слова забыла. Сижу на стуле, а мне так стыдно – вся жизнь проносится перед глазами – так стыдно, что я закрываю рукой глаза, чтобы ничего не видеть. И мысленно принимаю решение – пока слова не вспомню, со сцены не уйду. Слова возвращаются, я допеваю песню и вижу, что зал встает, и люди начинают двигаться на сцену. Думаю: "Сейчас будут бить или бросать гнилыми помидорами", убегаю в гримерку, закрываю дверь и не просто плачу от стыда – реву...
Следующих два дня я из общежития не выходила, так мне было стыдно. В последний завершающий день фестиваля, натянув капюшон на глаза, села в зале в самом дальнем ряду, с самого края. Рядом сидит мужчина. Через какое-то время он обращается ко мне на польском языке: "Пани, я видел, как вы выступали…". В этот момент у меня земля ушла из-под ног, и я подумала – вот она, расплата. Поляк неожиданно продолжает что-то восхищенно комментировать о моем выступлении, я не все понимаю и спрашиваю: "Скажите, а я долго сидела, закрыв глаза рукой?". Он мне отвечает: "Вы знаете, с режиссерской точки зрения, поставлен номер идеально – 9 секунд надрывной тишины. Вы ведь видели, что вам зал аплодировал стоя. Скажите, кто ваш режиссер-постановщик?"".
Неожиданность. "Если медицина – это разум, песни – это эмоции, то единственный в мире музей домашней иконы, историко-культурный комплекс "Замок-музей Радомысль" – это неожиданность. Я в жизни собиралась лечить людей, но никогда не планировала заниматься коллекционированием, изучать иконы, реставрировать замки, бороться с рейдерами или заниматься развитием исторического туризма в Украине.
История первой иконы. Помню, как я шла много лет назад через Сенной базар. Это было начало зимы. Грязь, слякоть, серость, всегда промокшие и замерзшие ноги… И все люди ступали на дощечку, чтобы не наступить в грязь... Когда наступила моя очередь сделать шаг, я вдруг уткнулась глазами в синие глаза, которые на меня глядели из лужи. Это был кусок иконы. Я вытянула его из лужи, отдала рубль, мне завернули покупку в газету, и я шла с ней под мышкой в полном недоумении – что сделала? Дома я, как полный профан, вымыла ее с мылом, губкой, теплой водой и поставила на кухне. Теперь, спустя годы, я уже не задаю себе вопросов – зачем и почему, знаю, что многое делаю интуитивно. Анализировать это не имеет смысла, нужно просто ждать и терпеливо идти вперед.
Читайте также: Ольга Богомолец о меланоме – одной из наиболее опасных болезней
Неизвестное явление. Позже я стала целенаправленно ходить на барахолки в попытке узнать больше об иконах. В какой-то момент пришло понимание, что существуют не просто украинские иконы, а явление украинской домашней иконы, которая была оберегом для членов семьи и их дома. Постепенно домашних икон в коллекции становилось все больше, и хранились они в подвале дома, где мы жили. Потом я заметила, что иконы, написанные в одном регионе, очень похожи между собой – деталями, стилем написания, цветовой гаммой. Тогда я начала раскладывать их по группам, записывать историю каждого образа. Меня это настолько захватило, что хотелось узнать и разгадать что-то неизвестное из нашего забытого и уничтоженного прошлого.
Объявление в газете. Когда иконы перестали помещаться в подвале моего дома, я поняла, что им нужен свой дом. И как-то вечером я прочитала объявление, что в неизвестном мне доселе городе Радомышле Житомирской области продается мельница – думаю, дай на нее посмотрю. На следующий день договорилась с хозяином о встрече. Приехала, уже темнело, мы зашли в старое разваливающееся здание, все было завалено грязью и мусором – в нем мы утопали по колено. Заходя в такие постройки, ждешь запаха мышей, грязи, сырости, но там был удивительный сладкий запах детства и умиротворения. Цена развалин, кстати, была совершенно доступной.
Тяжелый труд. Чтобы начать создавать на развалинах мельницы музей, нужно было сначала расчистить болото и вывезти мусор – всего 60 КамАЗов. Два года мы с детьми в субботу и воскресенье на коленях выгребали мусор. На третий год нам удалось заменить крышу и поставить окна, на четвертый – провести отопление и канализацию, на пятый – провести воду, побелить внутри стены и начать завозить экспонаты.
Рождение музея. Целый год я создавала экспозицию. Каждому образу нужно было найти свое место. Сделать экскурсию живой, интересной, завораживающей и главное системной. Ведь так много нужно рассказать людям. Два года назад мы открыли первый в мире музей домашней иконы. Там представлено более 5 тысяч домашних икон и старожитностей. Есть, например, икона, на которой бабки-повитухи перерезали пуповину, есть "мерная" ("ростовая") икона. Когда ребенок рождался, вырезали дощечку в размер ребенка – узкую и длинную – 48-52 сантиметра в длину.
Мельница-замок. Во время реставрации я обратила внимание, что моя мельница не похожа на обычные мельницы: в центре – башня, вместо окон – бойницы, полутораметровые стены и все это на скале, окруженной водой. Изучив историю местности, мы раскопали, что мельница была построена на руинах первой в центральной Украине бумажной фабрики, фортификационного сооружения, построенного в 17 веке архимандритом Киево-Печерской Лавры Елисеем Плетенецким. Тогда мы и решили восстановить старинную технологию – год назад возрожденная фабрика начала свою работу.
А еще через год мы неожиданно узнали, что бумажная фабрика стояла на самом древнем средневековом пути Виа Региа, который проходил через восемь европейских стран, от мощей святого Якова в Сантьяго-де-Компостела до Киева – и наш музей получил первый в Украине диплом, возрожденного Европейским Союзом, Культурного Пути Совета Европы – Виа Регия.
Коммерческий вопрос. Когда заработал музей, я начала думать, как он будет жить, когда меня уже не будет рядом. Вот, например, у тебя есть дети и ты понимаешь, что нужно дать им образование, помочь найти работу, и знаешь, что когда ты из этого мира уйдешь, они смогут себя содержать. Я понимала, что музей сам себя не может обеспечивать – даже Лувр и все мировые музеи – государственно-дотационные. Но нашему государству я сегодня не доверяю, я не знаю, сможет ли оно в правильной форме сохранить все, что нами сделано. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. И я начала думать, что нужно сделать, чтобы музей жил. Мы использовали уникальную акустику одного из помещений и сделали там концертный зал, оборудовали трапезную, конференц-зал и мини-отель, начали проводить тренинги, семинары, конференции и даже росписи молодоженов.
Традиции чиновников. Существует традиция: звонят некоторые чиновники и требуют, приводя различные аргументы, принять на экскурсии бесплатно человек 30, потом еще человек 40, потом еще... При этом, никто из них не звонит на соседний пивзавод, и не говорит: дайте нашей военной части или нашим сотрудникам 70 бутылок пива бесплатно, а потом еще немного... Культурные ценности, по их мнению, должны быть бесценными и бесплатными.
Музейные льготы. За электроэнергию музей по специальному промышленному тарифу платит каждый месяц авансом государству, иначе свет грозятся не включить. На наши письма с просьбой о переведении на просто человеческий тариф чиновники отвечают отказом. Музеям скидок и дотаций государство не дает – зачем? Ведь все они живут на государственные деньги, вот их и не считают. А мы выживаем в государстве самостоятельно. Стоимость билета в замок-музей – 20 гривен для детей и пенсионеров и 50 для взрослых. Посещение дискотеки в районном центре стоит дороже.
Проблемы и власть. После двухлетней борьбы и победы над рейдерами, единственная проблема, которую мы не смогли пока решить – это дорога. Чем активнее будет развиваться музей, тем лучше это для населенного пункта. Почти 50 тысяч посетителей, которые побывали в музее за два года, на населенный пункт с 15 тысячью жителей – это новая жизнь для города и целого района. Если бы власть думала о перспективе, дорога уже давно была бы, ведь стратегическое развитие страны – это государственная ответственность.
Судьба. Если будешь целенаправленно искать в Украине замок, который несет в себе память и историю международного и всеукраинского значения, чтобы построить там музей, то вряд ли такой можно найти. Это, скорее, дело случая. И, наверно, не случайно, я прочитала объявление в газете о продаже мельницы.