Фото 1890-х гг. Редакция «Киевской старины» в полном составе. На стене портреты двух первых редакторов — Лебединцева и Лашкевича
Начало статьи читайте здесь
К середине XIX века одной государственной газеты для Киева уже было мало. И тут на выручку пришла частная инициатива в лице немца Альфреда фон Юнка. В июле 1859 года он выпустил первый номер газеты, носившей название "Киевский телеграф". Она выходила дважды в неделю — по четвергам и воскресеньям. Плюс литературное приложение. Новое издание сразу завоевало популярность.
Но в чем только ни упрекали фон Юнка! И в том, что первоначальный капитал он заработал, занимаясь чумацким бизнесом во время Крымской войны. И в том, что Юнк был почти неграмотным и допускал в своей газете чудовищные опечатки! (Как будто можно требовать от иностранца идеального знания русской орфографии!). И в том, что кроме "Киевского телеграфа" он "прославился" как писатель-кондитер такими вкусными книгами, как "Полное практическое руководство приготовления киевских сиропных варений" и "Практическое руководство к приготовлению польских баб, пляцков и мазурков".
Мне эти упреки кажутся просто воем завистников. Даже по названиям книг фон Юнка видно, что он был, прежде всего, бизнесменом. Главное, что его газета выходила без копейки правительственной дотации, и ее раскупали!
Конечно, опечатки юнковского издания повергали в трепет. Шутники уверяли, что однажды "Киевский телеграф" даже напечатал, что "киевляне, по преимуществу, онанисты", а в следующем номере опубликовал поправку, будто имел в виду не "онанистов", а "оптимистов". Возможно, это просто байка. Все номера "Киевского телеграфа" за семнадцать лет издания невозможно перечитать физически. Но в одном из них (№2 за 1876 год) мне попалось следующее рекламное объявление крупными буквами: "Книга юрОдического свойства". В следующих выпусках "Телеграфа" этот продукт уже назывался правильно: "Книгой юрИдического свойства". Кстати, речь шла о пряной в высшей степени брошюре некоего Ипполита Лютостанского "Вопрос об употреблении евреями-сектаторами христианской крови".
Правда, к этому времени Юнк уже шесть лет как умер. Владельцем газеты стала некая госпожа Гогоцкая, культивировавшая, как утверждают киевоведы, "украинофильство", а на самом деле — шароварщину. Но "орфографические традиции", заложенные немцем-основателем, "Киевский телеграф" сохранил почти до самого закрытия, случившегося в июле того самого 1876 года. Произошло это сразу после всем известного Эмского указа, хотя выходила газета по-русски. Так что не только украинцев ограничило царское распоряжение.
"КИЕВЛЯНИН" — СОПЕРНИК "ТЕЛЕГРАФА". Есть у "Киевского телеграфа" и еще одна заслуга. Его успех породил конкуренцию и вызвал к жизни в 1864 году газету "Киевлянин" — самый знаменитый консервативный печатный орган дореволюционного Киева. Видя популярность "Киевского телеграфа", власть решила создать ему соперника. И выделила 25 тысяч рублей в год на газету, которая проводила бы правительственную линию в "Юго-Западном крае", как называлась официально Правобережная Украина. Случилось это сразу же после подавления очередного польского восстания 1863 года. Главной задачей "Киевлянина" было "щемить" недобитую польскую шляхту, которой по-прежнему принадлежало большинство земельных угодий на Правобережье. С этой миссией новый печатный орган справился на "отлично", регулярно напоминая читателям, что он выходит в "трижды русском крае".
С Новым годом! Реклама из "Киевлянина" 1876 г.
Да и просто это была интереснейшая газета с золотым пером. "Киевлянин" публиковал международные новости, политические обзоры, программные статьи, но не забывал о простом обывателе. На его страницах появились первые русские переводы скандального Захер-Мазоха. "Киевлянин" еще в 1876 году называл Мазоха "галицким малорусом" и "наиболее интересным и замечательным" представителем "реализма на славянском востоке", сравнивая его с Тургеневым.
А вот образец новогоднего фельетона, опубликованного "Киевлянином": "В июне прошлого 1875 года цена яичницы в Киеве возросла до пяти целковых! Надо ожидать, что если все пойдет так же прогрессивно, то нашим курам вовсе не надо будет нести золотых яиц, о чем мечтали в старину, а и обыкновенные яйца будут цениться на вес золота". (Речь шла о яичнице, которую подавали специально для тогдашних "новых русских" в киевской гостинице "Гранд-Отель".) Ткнув киевских богачей лицом в яичницу, автор фельетона переходит к лопнувшему от мороза водопроводу: "Если речь зашла о пище, то поговорим уж и о воде. С устройством водопровода жаждущие воды старокиевцы, печеряне и вообще жители удаленных от Днепра частей города возликовали и думали, что воду так же легко будет достать, как водку… С февраля вплоть до половины апреля их постигло горькое разочарование: краны, что называется, иссякли… Что тут делать? За водопровод вы заплатили круглые сотни и тысячи, за воду платите по таксе, и по милости водопроводителей, проведших трубы так, будто в Киеве господствует вечное лето, водопровод ваш — одна мечта, вода — также. Один из киевлян пришел к печальному убеждению, что лучше разломать свой водопровод и возить по-старому из Днепра даровую воду, чем за свои же деньги терпеть нужду". Стиль и остроумие этого произведения, подписанного "Андрей Кр.", по-моему, сделает честь любой современной газете.
А вот что писал "Киевлянин" в том же 1876 году о местном алкоголизме: "В городах Киевской губернии число питейных заведений вдвое больше против среднего числа по государству (одно заведение приходится не на 120, а на 62 жителя); на каждые 10 городских зданий у нас приходится один кабак!".
Отец и сын Шульгины — редакторы "Киевлянина" — газеты, выходившей в "трижды русском крае"
Первым редактором этой стильной газеты был профессор Киевского университета Виталий Шульгин. А последним — его сын, Василий Шульгин, — тот самый депутат Госдумы, который принимал отречение у Николая ІІ в 1917 году. Василий Витальевич прославился как горячий защитник триединости русского народа и один из главных идеологов Белого движения. Его воспоминания "Дни" и "1920 год" стали классикой отечественной мемуаристики. Блестящий слог шульгинской публицистики был воспитан газетой "Киевлянин".
"КИЕВСКУЮ СТАРИНУ" РОДИЛИ ПРОФЕССОР, СУДЬЯ И ПОП. СПЬЯНУ
Самый первый и самый знаменитый журнал, выходивший когда-либо в столице Украины, — "Киевская старина" — появился в январе 1882 года. Четверть века он был любимым чтением интеллигентной публики, интересовавшейся украинской историей. Да и сегодня это издание представляет собой и культурную, и научную, и материальную ценность — разрозненные номера "КС" можно купить от 20 долларов за штуку, а полный комплект достать практически невозможно. Он имеется только в главных киевских библиотеках и у нескольких коллекционеров.
Типы редакторов. Газетная карикатура начала ХХ века — смеялись над всем, даже над собой
Но никакой "Старины" не было бы, не встреться весной 1879 года в Киеве два закадычных приятеля — профессор университета Владимир Бонифатьевич Антонович и приехавший из Чернигова историк и помещик Александр Матвеевич Лазаревский. Весна, цветение садов и чарка горилки произвели на разменявших пятый десяток ученых мужей такое воздействие, что они, по воспоминаниям Лазаревского, принялись жарко рассуждать о необходимости "основать здесь, в Киеве, исторический журнал на манер "Русской старины" или "Русского архива".
Почему именно эти журналы вспомнили друзья? "Русский архив" выходил с 1863 года в Москве, а "Русская старина" — с 1870-го в Петербурге. Оба столичных издания печатали мемуары и документы по отечественной истории — причем бесцензурно, что резко отличало их от других изданий в империи. Хотелось иметь в Киеве такое же! Да и почему бы не иметь? И Владимир Бонифатьевич, и Александр Матвеевич были добропорядочными гражданами с немалыми возможностями. Лазаревский большую часть жизни прослужил в судах Полтавы и Курска и уже хлопотал о переводе на теплое местечко в Киевский окружной суд. Ему хотелось объединить приятное с полезным — службу в государственных органах с возможностью публиковать беспрепятственно свои архивные изыскания.
Но ни Антонович, ни Лазаревский не хотели утруждать себя редакторской работой. Нужно было найти кого-то, кто согласился бы вычитывать материалы, править корректуру и дышать типографской пылью. Неизвестно, по какой причине, но, видимо, уж очень крепко подгуляв в тот весенний вечер, профессор и судейский чиновник решили, что таким редактором может стать ни кто иной, как… кафедральный протоиерей Софийского собора Петр Лебединцев. Он имел очень представительную внешность — с оливковым лицом, белой бородой и в длинной шелковой рясе, которая, по воспоминаниям очевидцев, придавала ему "вид какого-то византийского святого, вылезшего из своей рамы". Антонович тут же предложил ехать к нему, несмотря на поздний вечер: "Чтобы не откладывать дело, поедем сейчас к Лебединцеву, я вас познакомлю, а заодно и поговорим".
Представительный протоиерей с интересом выслушал предложение ввалившихся к нему поздней ночью собутыльников, но лезть в редакторское ярмо отказался. Вместо себя он предложил на заклание кандидатуру родного брата Феофана, занимавшегося в это время обрусением Польши. Там Феофан Лебединцев возглавлял Холмскую учебную дирекцию, ставя педагогические опыты по превращению маленьких поляков — потенциальных повстанцев — в верноподданных царя Александра II. Имелся у него и редакторский опыт — в молодости Феофан Лебединцев возглавлял церковный журнал "Руководство для сельских пастырей". Однако срок его службы в Польше истекал, и он собирался выходить в отставку. Чтобы брат не скучал на пенсии, протоиерей и выдвинул его в редакторы нового журнала.
Несмотря на то что в 1881 году народовольцы убили бомбой Александра II, и всю империю трясло, как в лихорадке, разрешение на выпуск "Киевской старины" было получено невероятно легко. В Петербурге у киевских энтузиастов обнаружилась серьезная лапа — старший брат Лазаревского Василий Матвеевич, который занимал должность члена совета Главного управления по делам печати и имперского Министерства внутренних дел. Только освобождение от предварительной цензуры выхлопотать не удалось — этим правом могли пользоваться лишь московские и петербургские частные издания.
Сложнее было найти деньги. Но их отстегнул известный украинский богач и меценат Василий Федорович Симиренко, которого ни за что нельзя путать с селекционером Львом Симиренко — "отцом" знаменитого сорта яблок. Василий Федорович выделил на первый киевский журнал 25 тысяч рублей.
Киевский щеголь. Так выглядел Феофан Лебединцев
Редактор "Киевской старины" надолго запомнился жителям города. Он ходил всегда в цилиндре, черном пальто, с сигарой в зубах и зонтиком, несмотря ни на какую погоду. Жил в квартире неподалеку от Софиевского собора, где заправлял его брат, и никогда не разлучался дома с котом Митридатом, который даже спал вместе с хозяином на одном диване. Жена Феофана Лебединцева умерла, дочь училась в гимназии. Поэтому редакция "Киевской старины" находилась прямо у него на квартире. Тут правили рукописи, принимали авторов и отмечали выход очередного номера.
Проснувшись, выпив кофе по-варшавски со взбитой пенкой (эту привычку он привез из Польши) и поиграв с котом, Лебединцев надевал цилиндр и отправлялся по редакторским делам — в типографию Корчак-Новицкого на соседней Михайловской улице, к цензору на Екатерининскую (теперь Липскую) улицу или в художественное заведение Кульженко на Пушкинской, которая называлась тогда Ново-Елизаветинской и еще даже не была покрыта брусчаткой.
ПОД "КРЫШЕЙ" ГУБЕРНАТОРА-УКРАИНОФИЛА
Губернская власть к журналу благоволила — губернский учебный округ даже рекомендовал его для подписки всем гимназиям. Вскоре "Киевская старина" стала любимым чтением генерал-губернатора Драгомирова — известного украинофила. Генерал сам баловался литературой, опубликовал целую критическую книгу о Льве Толстом, утверждая, что тот "неправильно" изображает войну, а номера журнала читал еще в гранках — на его страницах любимые Драгомировым запорожцы то и дело лили кровь и грабили. Тем же баловались татары и поляки. А рядом публиковались воспоминания о пьяных загулах Тараса Шевченко и отчеты о процессах ведьм при Гетманщине. В XIX веке "Киевская старина" была куда более честным и откровенным изданием на историческую тему, чем советские и нынешние украинские журналы. Она не боялась натурализма.
Тем не менее, количество подписчиков журнала никогда не превышало 750 человек — ровно столько было во всей Украине любителей родной истории. Ежегодный дефицит "Киевской старины" колебался в пределах двух—трех тысяч рублей. Покрывали его меценаты — тот же Симиренко, Евгений Чикаленко и Василий Тарновский.
К сожалению, не обходилось без научных интриг. В конце XIX века уже после смерти Лебединцева журнал объявил конкурс на лучшую историю Украины, назначив премию в 1000 рублей. На конкурс была подана только одна книга — ее автором была замечательная женщина-историк Александра Ефименко. Однако Антонович с компанией из зависти премию так и не выплатили, а книгу не опубликовали — она вышла без них через несколько лет в Петербурге. Увы, родная украинская жаба не обошла стороной и редакцию "Киевской старины"…
Окончание читайте в следующую пятницу