«Аленке не надо духов: ей бы камфорного спирта от пролежней!»
В 1992 году Елена Форостяная, тогда 22-летняя девушка, попала в городскую больницу скорой помощи на Братиславской с травмами средней тяжести, полученными при нападении неизвестных уличных хулиганов. Через год с лишним, когда Елена покидала больницу, повреждения уже были тяжкими: после операции пациентка оказалась прикованной к инвалидной коляске. Медики не понесли никакого наказания и не приняли никакого участия в дальнейшей судьбе Елены. Уже не первый раз суды решают, что больница должна ей заплатить – но всякий раз следует апелляция, пишет Газета по-киевски.
– Началось с того, что ее приняли с травмой головы, а на позвоночник не обратили внимания. Позже, когда сделали рентген, оказалось, что 6-й и 7-й позвонки треснуты, – вспоминает 78-летняя мама пациентки, бывший педагог Наталья Форостяная. – Ее попросту нужно было на вытяжку положить, как потом объяснили специалисты, и молодой организм справился бы сам, а наши врачи полтора месяца ничего не делали, держали нас в коридоре больницы. В операционную она пришла самостоятельно, а со стола ее сняли уже обездвиженную. Врачи перепугались, поначалу говорили, мол, последствия наркоза, отеки, все пройдет – в ожидании этого чуда мы провели в больнице более года...
Когда четыре года спустя Елену осмотрели немецкие специалисты, сказали: все можно было исправить, но драгоценное время потеряно: спинной мозг превратился в бесполезное вещество, начались необратимые процессы, и жить пациентке оставалось недели. Спасла ее сложнейшая 17-часовая операция: 200 тыс. марок на нее были собраны с помощью благотворительных организаций Германии, местных СМИ, а полугодовую реабилитацию девушки оплатила владелица ресторана в Мюнхене.
– Только поэтому моя дочь каждый раз, когда я вывожу ее во двор на коляске, может видеть небо, – рассказывает Наталья Форостяная. – Аленкино отношение к жизни и светлое восприятие произошедшего – лучшее ее лекарство. Она вяжет, рисует (ее работы побывали на выставках в Ватикане и Франции), выпустила сборник стихов, на очереди – проза. Но это не приносит средств к существованию – книги издают друзья вскладчину, а продать сложно. Вот отдали стихи в "Сяйво", а его закрыли...
С тех пор, как 4 года назад умер отец девушки, Форостяные живут на две пенсии, причем у Елены она чисто символическая: девушка, ставшая инвалидом первой группы через полтора месяца после окончания университета, не имела трудового стажа.
Изначально прокуратура заявляла иск к медикам на полтора миллиона гривен, но суд остановился на сумме в 30 раз меньшей.
– За эти годы нам ни министерство здравоохранения, ни больница ни куска хлеба не бросила, – вздыхает Наталья. – Мы выживали, как могли – просто стыдно, когда в очередной раз открывается дверь и люди заходят с кульками. Юристы наши который год ведут дело безвозмездно и на каждый праздник идут к нам с продпайками. Мы не горлохваты, но эти 50 тысяч на всю оставшуюся жизнь – это такая насмешка... Нам не надо, чтобы этого хирурга казнили, сажали – просто Аленке каждый день нужны памперсы, двухмесячный запас которых стоит около 1000 грн. Ей нужны не французские духи, а банальный камфорный спирт для протираний, чтобы не было пролежней.
Игорь Курилец – хирург, оперировавший Елену, уже давно не работает в той больнице, открыл ООО "Международный центр нейрохирургии" и стал очень состоятельным, утверждает адвокат Форостяной Виктор Васильев.
– Ежегодные обороты его фирмы исчисляются миллионами, – предпологает Васильев. – При этом Курилец даже не извинился. Против него было возбуждено уголовное дело, но даже если оно попадет в суд и будет вынесен обвинительный приговор, то в тюрьму его, понятно, не посадят – все сроки давности давно прошли.
Деснянский райсуд в ноябре 2010 г. постановил взыскать 50 тыс. грн с больницы в качестве компенсации морального вреда, нанесенного врачами Курильцом и Резниченко. Но все стороны подали апелляцию – больница не намерена платить ни копейки, а пострадавшая сторона считает эту сумму не соответствующей тяжести ущерба.
– Апелляционный суд сейчас может вообще отменить даже это решение. Кто захочет вникать в многотомное дело 18-летней давности? О безнаказанности врачей задумываются, лишь оказавшись один на один с врачом в муниципальной больнице, – говорит юрист.
Первый раз суд признал право пострадавшей на компенсацию еще в 1999 году, но больница требовала пересмотра дела уже не раз, и так проходят годы. Поскольку уголовное дело расследуется, а гражданское рассматривается уже более 10 лет, а государство упорно не желает защищать права потерпевшей, ее адвокаты намерены искать справедливости в Европейском суде.
– И это несмотря на то, что семь разных экспертиз в разные годы – министерская, областная, городская, ассоциации нейрохирургов – показывают одно и то же: Аленку приковало к инвалидному креслу оперативное вмешательство, – рассказывает ее мама. – Судьи сочувствуют, все понимают, а как дело до вердикта – сразу в сторону.
"Только наши врачи уверенно посылают пациентов в суд – знают, что все сойдет с рук"
Виктор Сердюк, президент Всеукраинского совета защиты прав и безопасности пациентов:
– Судебных дел против врачей у нас очень мало – даже таких! И сценарий у них примерно один. Например, в Кривом Роге, вынимая из бедра пациентки титановые пластинки, не смогли выкрутить шестисантиметровый шуруп, который через время дал о себе знать. В Днепропетровской клинике его вытащили, женщина обратилась к горе-хирургам с претензиями, те ей – подавайте на нас в суд! Только наши врачи так смело шлют людей к Фемиде – знают, что подадут туда "нарисованные" документы и вообще такие дела гиблые. Ясно, что шуруп сам в бедро попасть не мог. Пациентка дело выиграла, но 30 тыс. гривен за ее мучения было явно недостаточно. Женщина подала апелляцию, и сумму... снизили до 10 тысяч! После такой пощечины ничего не оставалось, как обращаться в Европейский суд по правам человека. Или вот – в херсонском онкодиспансере женщине отрезали грудь, а потом она случайно узнала, что никакого рака у нее не было. Достала первоначальные, еще не подтасованные документы – да, онкодиспансер признал ошибку, но денег в его бюджете нет, обращайтесь в суд! И это я говорю о вопиющих случаях, где правота пациента несомненна.