Корчинский Александр
Рассказывая об исчезновении 7 ноября 1970 года с элитной дачи в Конче-Заспе 20-летнего Евгения — сына могущественного секретаря ЦК КПУ Николая Борисенко, мы в прошлых материалах подошли к главной версии: парня сбил киевский милиционер (на то время) Павел Могильный, которого "сдала" следствию его арестованная за убийство собственной дочери жена. Могильный поначалу это признал, но где захоронил тело, так и не показал, хотя называл множество различных мест. Дело усугублялось еще и тем, что, по некоторым данным и свидетельству экспертов, Могильный не только сбил Женю на дороге, но и добил его в машине из пистолета. Вину Павла то подтверждали, то опровергали найденные свидетели. А первый следователь-важняк по "делу Борисенко" Евгений Макашев вообще до конца своих дней не верил в вину Могильного, считая, что тело Жени покоится на дне озера Конча...
"ГДЕ ЗАХОРОНИЛ — НЕ ПОМНЮ..."
Павел Могильный долго отрицал свою причастность к гибели Евгения. Но тучи над ним сгущались и экс-капитану милиции оставалось только признаться... И он это сделал — впервые 29 октября 1978 года. Но где зарыл труп, не указал. Вот, например, как он описывал события в своем письме-заявлении на имя отца исчезнувшего парня Николая Борисенко 28 марта 1979 года:
"...7 ноября 70-го, примерно в 22.30, управляя автомобилем ГАЗ-21 "Волга", принадлежащим гражданке Глинской, я возвращался в Киев, так как из-за неисправности машины не сумел съездить к своим родным, проживающим в Городище Черкасской области... На 24-м километре со стороны забора из-за кустарника внезапно на трассу выскочил человек, который был сбит автомашиной... Из-за удара правая часть машины была повреждена и потух свет фар. Проехав по инерции еще метров 50, я остановился. Затем прошел к месту происшествия, обнаружил пешехода, лежащего на краю асфальта проезжей части. Он был мертв. И я принял, как понимаю теперь, неправильное решение захоронить труп и никому не говорить о случившемся. Положив труп в машину, я заехал в лесной массив в районе теперешнего расположения ресторана "Струмок". В результате езды по лесу нашел неглубокое углубление, яму до 60-ти сантиметров, удлинил ее и захоронил труп...
29 октября 78-го я написал заявление, в котором признался в совершенном мною ДТП, жертвой которого был ваш сын Женя. В данном заявлении был указан ориентировочно район захоронения. Раскопки, проводимые длительное время в указанном мною месте, не дали желаемого результата. Я постоянно напрягал свою память и примерно в январе 79-го мысленно установил в памяти и нарисовал весь маршрут моего движения после ДТП. Указанные мною в чертеже ориентиры были найдены, после чего были начаты раскопки в этом районе, которые также пока не привели к успеху. Сделав признание в октябре 78-го, я не указал в нем то, что часть останков была мною перезахоронена в озере недалеко от Трипольской ГРЭС в начале 74-го, после обнаружения мною места первого захоронения, на котором были видны вывернутые из земли кости."
Позже Могильный заявлял, что был в машине вместе с Глинской, что все было так, как она рассказывает на следствии, но... место захоронения указать не может, хотя постоянно меняет показания, убеждая в своей искренности. Очередная "смена караула" — летом 1980 года. Речь шла, на сей раз, о Жуковом острове. На допросе Могильный показал: "Я подъехал к озеру (большему по размерам), которое расположено с левой стороны дороги. Остановился, осмотрелся, пригнал автомашину вплотную к берегу. Затем нашел лозину, измерил глубину, которая была пригодной для утопления. Глубина была около берега примерно с метр и я решил сбросить туда труп. Я вытянул его из салона автомашины, из багажника достал обтирочную тряпку, разорвал ее на ленты, обвязал ими каждый в отдельности кирпич, попривязывал их к петлям борта пальто. Затем застегнул борта пальто на пуговицы и кирпичи оказались плотно привязанными к пальто... Труп от машины примерно 10 метров до воды я тянул по земле, затем столкнул его в воду... Ранее места захоронения я показывал неправильно, объясняя это своей боязнью ответственности, в чем сейчас глубоко раскаиваюсь."
ПОСЛЕ НАЕЗДА ЖЕНЯ БЫЛ ЖИВ?! Но и в том районе найти ничего не удалось, хотя окрестности 10 дней прочесывало подразделение внутренних войск, а в озерах "бултыхались" водолазы. И тогда у следствия впервые зародилось подозрение относительно того, почему Могильный "не может" вспомнить, куда же девал труп сбитого им парня. Причина, дескать, такова: во время наезда Женя был лишь ранен, а Могильный его убил уже в салоне машины, чтобы замести следы. Орудием убийства мог быть пистолет ТТ, ибо следы, оставленные металлом этого оружия, обнаружены в тайнике, в районе выемки для карданного вала машины Глинской (в деле имеется заключение специалистов из института Патона). Эксперты дали ответ следствию, подчеркнув, что исходные данные позволяют "установить механизм происшествия лишь в вероятной форме". По существу: "Огнестрельное ранение потерпевшему было нанесено в момент, когда он находился на заднем сиденьи в салоне автомобиля (вспомним манипуляции Могильного с подушкой заднего сиденья в гараже! — Авт.). В потерпевшего произведено два выстрела. Первый — через открытую заднюю дверь автомобиля с расстояния, не превышающего полтора метра; второй — внутри салона с расстояния не более восьми сантиметров."
Версию о том, что после наезда Женя оставался жив, подтвердил еще один свидетель, позже превратившийся в обвиняемого (за обман следствия и недоносительство). Речь идет о водителе автобуса Льве Земченкове, который вечером 7 ноября 1970 года проезжал через Конча-Заспу. Его, как и сотни других автомобилистов, нашли и опросили вскоре после исчезновения Борисенко. Поначалу Земченков заявил, что ничего особенного на дороге не видел. Но на его автобусе нашли какие-то царапины, природу которых он пояснить не мог. Поэтому, чтобы не заподозрили в наезде на Евгения, Лев Васильевич позже поменял показания и рассказал историю о стоящем на обочине аварийном грузовике с солдатом за рулем. А неподалеку, дескать, неподвижно лежал человек, не подававший признаков жизни. Потом число машин и солдат удвоилось...
Так утверждал Лев Васильевич аж до ноября 1979 года, когда на очередном допросе изменил показания (по материалам следствия, "сказал чистую правду"). Да, в тот день он действительно увидел лежащего на обочине человека. Остановил автобус, подошел поближе... Цитируем: "Поскольку от лежащего человека я слышал резкий запах алкоголя, видимо, он был жив и дышал". Помощь потерпевшему Земченков оказывать не стал, так как побоялся, что в наезде заподозрят его самого. Увидев свет фар идущей со стороны Киева машины, Лев Васильевич бросился к автобусу и покатил в столицу. Вскоре увидел стоящую с поднятым капотом светлую "Волгу" ГАЗ-21, а рядом женщину и мужчину в кожаной куртке с погонами и милицейской фуражке. Круг, казалось бы, замкнулся...
ТЕЛО "ЗАКОПАЛ" НА ДНЕ ОЗЕРА ТРАЛ?
Но начинавший следствие "важняк" Генпрокуратуры Евгений Макашев (ставший к моменту нашего разговора прокурорским генералом и начальником Управления, к сегодняшнему дню, к сожалению, покойный) заявил "Сегодня", что в версию о вине Могильного и Глинской не верит.
УПАЛ В ОЗЕРО. "Мы все изначально шли ложным путем, — сказал он автору при встрече в ГПУ. — Все эти показания насчет "человека на обочине" — чушь! Просто под определенным давлением подследственные (те же Могильный и Земченков) начинали понимать, чего от них хотят. И, за некоторые поблажки, подстраивались... Ну, не может человек, не каждый день убивающий и закапывающий трупы, за несколько лет так и не вспомнить место захоронения! А "сотворить" труп из различных найденных за эти годы костей не удалось — экспертиза раз за разом показывала, что обнаружено не то... Думаю, дело было так. Женя, оторвавшись от компании и продравшись через кусты, действительно вышел к забору, перелез через него. И, будучи здорово нетрезвым, двинул дальше. А впереди был очень крутой склон, ведущий прямо к озеру. Вот парень и покатился, упал в жутко холодную, но еще не замерзшую воду, и утонул (глубина там порядочная). Кстати, на этом склоне чуть позже обнаружили... часы Олега Семичастного. Швейцарские "Delbana" шли, но одно ушко было отломано, ремешок порван. Как они там очутились, хозяин пояснить толком не смог. Может, в кутерьме на даче часы в самом деле попали к Евгению и зацепились за что-то, когда парень кубарем катился вниз? Или сам Олег побывал на склоне? Вряд ли мы когда-нибудь получим ответ на этот вопрос... (В материалах дела есть допрос Олега, где он говорит, мол, часы с вечера 7 ноября исчезли, но как и куда, он не знает. Может, следствию и впрямь надо было "копать" в этом направлении? — Авт.).
Дальше еще проще. На следующий день утром на даче Борисенко собралось много всякого начальства. Прибыл и армейский генерал. Он-то и предложил хорошенько протралить озеро. По его приказу в Конча-Заспу доставили морской трал, которым прошлись по дну — туда и обратно. А донный рельеф — это масса впадин. Первой ходкой траловый трос мог столкнуть тело в одну из таких ям, второй — похоронить его под слоем ила. Вот и вся разгадка. Если бы сразу приняли мое предложение об откачке воды из огороженного участка озера, уверен, мы бы нашли тело. Но высокое руководство считало, что ему советы не нужны..."
"ЭТО ДЕЛО СЛОМАЛО МОЮ ЖИЗНЬ"
Следственный эксперимент. Земченков показывает, где видел "бомжа". Из материалов дела
Не согласен с версией о вине Могильного и якобы главный свидетель этой вины Лев Земченков. При встрече с журналистом "Сегодня" Лев Васильевич отрекся от приведенных выше показаний. Вот что он рассказал нашей газете:
"В тот праздничный день я получил наряд на развозку строительных рабочих, которые жили в селе под Обуховом. Утром я их привез на стройку в Киев, а примерно в 16 часов повез опять в село. Назад возвращался пустой, и трасса была пустынная, все же 7 ноября...
ГРУЗОВИК С СОЛДАТАМИ. Где-то в районе остановки то ли Конча-Заспа, то ли Конча-Озерная, уже не помню, в свете фар увидел, что на обочине лежит человек. А метрах в 100—200-х дальше (к Киеву) в кювете находится грузовик ГАЗ-53 с буряками, овощи наполовину рассыпаны. Рядом стоят два солдата. Я тоже вышел, показал на сбитого человека, спросил, мол, не ваша работа? Они промолчали. Заглянули лежавшему в глаза, пощупали пульс — признаков жизни не было.
Сбитый человек смахивал на какого-то бомжа, в возрасте, небритый и плохо одетый. Словом, на молодого Женю Борисенко, сына секретаря ЦК, никак не был похож. Поскольку помощь оказывать уже было некому, и солдаты от нее отказались (я предложил вытащить их машину автобусом из кювета, но они заявили, что останутся здесь), я пообещал, что расскажу все гаишникам и поехал вперед. Через несколько километров был пост ГАИ, где я и остановился, подошел к милиционеру и рассказал о случившемся. Тот не успел мне ничего ответить, как в наш разговор вмешался стоявший неподалеку человек в короткой дубленке и котиковой шапке с козырьком (не могу утверждать, но мне показалось, что это был один из руководителей киевской милиции). Он буквально силой увлек постового в сторону и что-то с жаром ему втолковывал. На меня они внимания не обращали. Я постоял-постоял, решил, что я свой долг исполнил, все рассказал, помочь вряд ли чем могу, потому сел за руль и уехал.
Прошло несколько месяцев и меня вызвали в городскую прокуратуру. Там я рассказал то же, что сейчас вам. Однако следователь даже не дослушал, вышел, видимо, с кем-то переговорил и закончил нашу беседу, отпустив меня.
АРЕСТ И ДОПРОСЫ. На сей раз прошло несколько лет, я успел жениться, поступить и закончить Высшую школу милиции, стать опером в ОБХСС. И вот как-то меня вызывают к генералу Виталию Федоровичу Захарову, начальнику УВД Киева (на днях умер. — Авт.). Он предложил мне вновь вспомнить и рассказать о событиях уже далекого 7 ноября 1970 года. Я рассказал, он выслушал и меня отпустил. А где-то через неделю стали меня вызывать в горуправление на допросы почти ежедневно. Чаще всего я общался с замначальника УВД Кулиничем. Нужных им показаний я не давал и вскоре меня уволили из органов. Причем с "волчьим билетом" и по специальности, юристом, я нигде устроиться не мог. Слава Богу, руки стоят правильно, пошел в бригаду строителей-шабашников, чтобы кормить семью (у меня уже было двое детей, причем младшему всего полгода, жена не работала). Но однажды вечером меня забрали прямо с работы и опять привезли в УВД. Вновь начались допросы и через несколько дней ночью меня "выдернули" из дома и закрыли в КПЗ Зализничного райотдела милиции. Утром я узнал, что задержан на 10 суток.
Лишь на десятые сутки предъявили обвинение по 178 ст. УК, за дачу ложных показаний и отправили в СИЗО на Лукьяновку, причем бросили в камеру-"тройник", на разработку (я же бывший опер, знаю эти штуки). "Наседки" были столь очевидные, что даже смешно. Например, ежедневно едят сало, сыр, колбаску, а передачи им никто не носит!
В конце концов мое терпение иссякло (не забывайте, что у меня семья осталась без средств к существованию) и я принял их игру, подписал все то, что хотело от меня следствие. Договор был с Кулиничем: я подписываю все, что хотите, а вы меня отпускаете. Пожали друг другу руки, договорились. Я подписал и... ничего не произошло, и день, и два я оставался в камере. Я тогда прямо там, в камере, карандашом написал отказ от своих показаний, эту бумагу приняли (я ее после видел в деле), но меня не выпустили. Таскать на допросы прекратили, так прошло около полугода. А потом вдруг выпустили. И все. Дело в отношении меня прекратили за отсутствием состава преступления (ст.6 п.2 УПК). Я, конечно, не видел всего дела по Борисенко, но интуитивно чувствую: Могильный там не при чем. А мою жизнь это дело просто сломало".
ПРИБОРЫ ОСТАНКОВ ЖЕНИ НЕ НАШЛИ
Естественно, располагая большими полномочиями, Евгений Макашев попытался проверить свою версию. Запросили специалистов, которые дали заключение по озеру (есть в материалах дела). Там, в частности, сказано, что в верхней части исследованного участка правый берег очень крутой, порядка 45 градусов. По склону этого участка можно пройти только очень осторожно, в дневное время. Все подводные откосы также весьма крутые. Таким образом, вероятность падения в ночное время человека в воду и его гибели очень большая. Тем не менее, сказано дальше, за истекшее время (документ написан в 1971 году) труп или его останки не могли самопогрузиться в донные отложения, ибо дно состоит из плотных песков. По мнению специалистов, труп или его останки легко могут быть обнаружены на дне озера после снижения уровня воды в нем на 1,5-2 метра.
На откачку воды в подобных количествах высшее руководство республики согласия не дало и тогда было решено "пошарить" по дну. Этим с 1 июня по 1 июля 71-го занималась группа аквалангистов-водолазов управления подводно-технических работ "Океания" в составе семи человек. Был произведен осмотр дна на трех объектах. Первый — основное русло озера, второй — залив и третий — район мостика через залив. Останков не нашли. Однако 17 июля в Днепре, в районе рейда Б, обнаружили разложившийся труп человека. Специалисты Киевского облбюро судмедэкспертизы дали заключение: это не Борисенко. Затем с 16 сентября по 1 октября дно озера в Конча-Заспе было обследовано подводной телекамерой "Краб-2". Вывод: тела Евгения там нет. Вместе с тем отмечалось, что озеро имеет глубину от 5 метров в прибрежной зоне до 16,5 метров в центральной части. И глубины имеют профиль ям и канав с довольно крутыми склонами. Все это, по мнению Макашева, работало на правдоподобность его версии. Но она так никогда и не подтвердилась.
Не обнаружили останков Жени и на территории дачного городка — с 22 сентября по 18 октября того же 1971 года она была обследована специальным прибором "Поиск-1", представлявшим собой газоанализатор. Принцип работы — всасывание воздуха из почвы специальным устройством и пропускание его через индикаторную ленту. Если воздух содержит продукты распада животных тканей, то это будет зафиксировано. Такой фиксации не было. Стало быть, Женя покинул городок и, очевидно, вышел на шоссе.
"ОСТАВЬТЕ В ОБВИНЕНИИ ХОТЯ БЫ ФИНКУ"
Павел Могильный. Из материалов дела
В итоге Павел Могильный, подозреваемый в причастности к исчезновению сына секретаря ЦК КПУ, осужден был совсем за другие прегрешения — доказать его вину по "делу Евгения Борисенко" не удалось (дали ему 8 лет в 1978 году). Предъявлял обвинение и направлял дело Могильного в суд следователь Леонид Торгало. Чтобы журналистское расследование не выглядело неполным, корреспондент "Сегодня" встретился и с ним. Вот что он рассказал "Сегодня".
— Я тогда был старшим следователем в прокуратуре Киева и принял к своему производству дело о злоупотреблениях Могильного — там среди прочих была "прокурорская" статья о взятке. Изучил несколько томов предоставленных мне материалов, написал обвинительное заключение: у какого-то заезжего гражданина украли деньги, не очень много, рублей 100—200, а ребята из угрозыска, которыми руководил Могильный, нашли преступника. Вот в благодарность за возвращенные деньги (а может, там и документы были, уже не помню), потерпевший принес Павлу выпить—закусить, да еще отрез какого-то материала. Мелочевка, не больше сотни рублей стоил тот отрез, но формально был состав преступления, да еще какого — взятка! Каралось это очень строго... С Могильным я встречался несколько раз. Вел он себя достойно, вину не признавал или признавал частично. По делу Борисенко мы не говорили.
Интересно, что когда я докладывал дело прокурору города, в его кабинете собралось много высокого начальства, включая замминистра внутренних дел. В деле был такой эпизод: незаконное хранение холодного оружия (при обыске у Могильного изъяли финку). Я настаивал на исключении этого эпизода из обвинения. Ведь Павел был офицером милиции, имел огнестрельное оружие, не то что финку. Нет, сказали мне, ни в коем случае исключать нельзя, формальные признаки преступления есть, пусть суд решает. А кто-то добавил: может, в суде больше ничего из обвинений не останется (они, действительно, все хлипкие были), пусть хоть нож будет...
В СЛЕДУЮЩИЙ ЧЕТВЕРГ ВЫ ПРОЧИТАЕТЕ...
... как Раису Глинскую допрашивали в изоляторе КГБ, а потом в тюрьме МВД; почему командующий округом отказался "работать" посыльным к Щербицкому; где находилась злополучная "Волга" в тот роковой вечер и как в дело вмешалась прокуратура Союза.
Потребительская инфляция
Учетная ставка
Официальный курс евро
Официальный курс доллара
Международные резервы
Главные темы